Внешность:
Худощавый и подтянутый, как скаковой жеребец. Рост – 175 см, вес – 75 кг. Обладает истинно итальянской внешностью – смуглый, черноволосый, с темными карими глазами и пронзительным взглядом. Голос негромкий и хриплый. Говорит медленно, с расстановкой, словно взвешивая каждое слово. Походка плавная, небыстрая.
Характер:
С первого взгляда Вито притягивает к себе людей какой-то своей внутренней раскрепощенностью и харизмой. Легкая улыбка, умение общаться и поддержать разговор, хорошая одежда – что еще нужно для создания образа состоятельного и уверенного в себе мужчины? Обладает хорошими манерами и обходителен со слабым полом.
Но такой он далеко не всегда. В своих кругах Лучано известен как жесткий, расчетливый и бескомпромиссный человек. Амбициозный и целеустремленный, прирожденный лидер, не боящийся принимать серьезные решения. Ведь совсем не просто он добился того положения, что по праву занимает в криминальном мире Манхеттена, а именно благодаря своему характеру. Изворотливость, цепкий ум и хладнокровие в критических ситуациях не раз спасали шкуру и ему, и его друзьям, чем Лучано завоевал уважение и непререкаемый авторитет среди членов не только своей банды, но и более матерых гангстеров своего времени.
Но стальная выдержка и терпение Вито в один момент могут стать взрывоопасной смесью неудержимой ярости и жестокости. Ведь в жилах его течет сицилийская кровь. И лучше бы в такие моменты не находиться у него на пути.
Говорят, что нет большей ценности для истинного итальянца, чем семья и близкие люди. Даже несмотря на то, что твоя собственная семья предпочитает держаться от тебя подальше. И чтобы это понять, надо, наверное, родиться на Сицилии. И без колебаний отдать за семью и друзей свою жизнь, если потребуется. Кто-то называет это преданностью.
Но что касается отношений с женщинами – тут он преданности не знает и не признает. Привязывать себя к какой-то одной, пусть даже самой красивой, послушной и сексуальной, Вито наотрез отказывается. По крайней мере, раньше всегда было именно так.
Что еще сказать? Привык к красивой жизни. Любит автомобили, сигары, дорогой виски и французский коньяк. Не выносит предателей, трусов и почему-то очень-очень не любит когда ему врут…
Биография:
В самом начале ХХ века в Америку хлынули толпы эмигрантов из Старого Света. В числе многих сотен тысяч беженцев, пытавшихся найти здесь лучшую жизнь, был тринадцатилетний сицилиец Вито Лучано со своей семьей – родителями и младшей сестрой Франческой.
Но реальность не соответствовала ожиданиям. В Нью-Йорке проживало более четырех миллионов человек. Рабочих мест катастрофически не хватало, и в переполненных нищих районах бурно развивалась уличная преступность. Грабежи и убийства встречались повсеместно, сотни разномастных бандитских группировок держали в страхе целые кварталы по всему городу.
Семья Лучано обосновалась в Манхеттене, в трущобах Ист-Сайда и еле-еле сводила концы с концами. Отец не мог найти работу и уходил в запои, часто вымещая злобу на своих близких. Семейные драмы с побоями жены и детей были обычным явлением в их доме. Отец засыпал, как следует наоравшись, мать заходилась раздирающим легкие кашлем, Франни тихо плакала в углу, а Вито снова убегал на улицу…
Школа в гетто, в которой он учился, могла научить чему угодно, кроме того, для чего она, собственно, создавалась. Маленькие американцы жестоко высмеивали иностранных пришельцев. Такие же точно нищие и оборванные, они отличались от детей эмигрантов лишь тем, что разговаривали по-английски без акцента. Дети с той и другой стороны объединялись в шайки и устраивали настоящие побоища. Жалкие центы из карманов побежденных становились их первым заработком, а обрезок свинцовой трубы и кастет стали для маленького Лучано первыми учебниками выживания.
Через год он бросил осточертевшую школу. Его манила улица, там было можно заработать больше денег, можно было жить по-настоящему. Сколотив свою собственную банду, Лучано начал захват своей 107-й улицы, жестко выбивая оттуда другие мелкие конкурирующие шайки малолетних головорезов. В то время ему было всего пятнадцать лет.
Потом пришла пора заняться более серьезными делами. Витторио наведывался к местным лавочникам и всего за пять долларов в неделю предлагал им дальше спокойно жить и работать. Отказавшимся разбивали все стекла в магазине. И еще раз, и еще… Мало того, что торговцы платили мафии, так им еще добавляли проблем шайки малолетних рэкетиров. В итоге отчаявшиеся хозяева соглашались на такое выгодное предложение, ведь цена спокойствия была действительно небольшой. А просить у мафии защиты от тринадцати-пятнадцатилетних обормотов было бесполезно.
Полиция неоднократно предупреждала Лучано-старшего, что его сын ведет незаконный образ жизни. К тому времени Витторио уже фигурировал в полицейских сводках. Отец уже не решался брать в руки ремень, как раньше, а только просил: «Одумайся, пока не поздно». Было поздно. По распоряжению окружного инспектора, шестнадцатилетний Вито Лучано был помещен в бруклинское учреждение по перевоспитанию трудных подростков, на два долгих года «трудотерапии» и исправительных работ. На свободу Лучано вышел уже совершеннолетним.
Его семья старалась стать добропорядочными гражданами Соединенных Штатов, и возвращение домой Вито было воспринято равнодушно. «А-а, явился…» Лишь сестричка Франни молча повисла на шее у непутевого брата.
На улице тоже многое изменилось. Старую его шайку было уже не собрать – кто-то мотал срок в тюрьме, многие подсели на наркоту и вообще потеряли человеческий облик, некоторые погибли в уличных драках. Лучано пришлось начинать все с самого начала. Впрочем, деловой хватки ему было не занимать.
Вскоре Вито нашел двух своих старых друзей, к счастью, оставшихся «стоять на ногах» в это сложное время: на редкость умного и эрудированного стратега Генри Ларбо, и отчаянного головореза со 107-й улицы, Багси Кавана. Начинал формироваться костяк их будущей банды.
Летом 1912 года полицейский патруль задержал Лучано с пакетиком героина в кармане. Не помогли ни деньги, ни связи в преступном мире. После короткого судебного заседания его приговорили к году заключения в исправительной тюрьме Хэмптон-Фармс.
Там Витторио познакомился еще с одним выходцем с Сицилии, отбывавшим свой полуторагодовой срок за хранение оружия, по имени Френк Корелли. Френк и Вито были примерно одного возраста, имели похожие цели и взгляды на жизнь, что позволило им быстро найти общий язык. К тому же, как оказалось, Корелли работал под началом одного из крупнейших гангстеров Нью-Йорка того времени – Джо Моранте. Примкнуть к группировке Моранте означало для Вито возможность пробиться в самые верхи.
Они вышли из тюрьмы с разницей в неделю, Лучано и Корелли, очень сдружившиеся за этот год. И теперь их стало четверо, вместе с Генри и Багси, которые тем временем продолжали вести дела в Ист-Сайде. Они назвали себя «Банда Четырёх». Это была старинная традиция преступного мира Нью-Йорка – давать своим шайкам звонкие, крутые названия. Такие, чтоб у законопослушных граждан поджилки тряслись.
«Банда Четырёх» уверенно стала поднимать свой авторитет на 106-й, 107-й и 108-й улицах, не побоявшись залезть даже в Неаполитанский квартал. Им платили все: торговцы, лавочники и лоточники, владельцы игорных притонов, содержатели дешевых борделей и даже местные наркодилеры. Пистолет, приставленный ко лбу, или пара простреленных коленей убеждали даже самых несговорчивых «клиентов». Не обошлось, правда, и без нескольких трупов, выловленных в Гудзоне береговой охраной. Но дело того стоило: их знали, их уважали в определенных кругах и стали поручать более серьезные задания, нежели сбор податей и оброков.
Весной 1918 года «Банда Четырех» присоединилась к группировке Моранте. Перед ними открылась дорога к успеху в преступном мире. Все, что им было нужно – это удачная возможность. И сенатор Джозеф Уолстед в паре с президентом Вильсоном (боже, храни их наивность!) дали им такую возможность - 17 января 1920 года правительство США приняло 18-ю Поправку к Конституции – был введен «Сухой Закон».
Для мафии Нью-Йорка, как, впрочем, и всех Соединенных штатов, началась новая эпоха развития…
|
пробный пост Тяжелая двустворчатая дверь салуна распахнулась от несильного толчка ногой, и на крыльце появился Торин МакТавиш, «Ирландец» собственной персоной. С засученными рукавами, показывающими многочисленные татуировки на здоровенных ручищах, в некогда белом халате не первой свежести, он тащил за собой человеческое тело. Точнее, даже не тащил, а нёс, словно мешок картошки, почти без натуги, одной рукой ухватив его за ремень со стороны мягкого места. Да-да, именно "тело", поскольку признаков жизни оно подавать категорически отказывалось, болтая руками и ногами, и стукаясь о дверные косяки и ступени. Вслед ему нёсся довольный хохот и улюлюканье из зала.
Аккуратно примостив то, что некогда было вполне добропорядочным гражданином, к стенке салуна, Торин нахлобучил ему на голову помятую пыльную шляпу, которую держал в другой руке, и слегка похлопал по щеке. Тело что-то невразумительно промычало и пустило слюну. Жить будет. Просто слегка перебрал спиртного и намешал виски с текилой и местным пивом, с кем не бывает. Вот сейчас воздухом подышит, оклемается, и пойдет по направлению к дому, ведомый врожденными инстинктами.
Вытерев руки о висящее на поясе полотенце и скрестив их на груди, мужчина еще некоторое время постоял на крыльце своего заведения, довольно прищурившись редкому зимнему солнышку и дыша полной грудью. Кивнул проходящим мимо работягам и, толкнув дверь рукой, вошел внутрь.
Внутри его ждал привычный слуху гвалт и звон посуды. В "Хромой Кобыле" почти никогда не было пусто. Вот и сейчас местный рабочий люд, собираясь на обеденный перерыв с близлежащих предприятий, беззаботно гогоча и обсуждая последние новости, вкушал предлагаемые недорогие обеды, запивая всё это дело пинтами пива.
- Торин! Ты куда Смита дел, на работу отправил? - ответом ему был очередной взрыв хохота и вариантов ответа. - Рыбакам на наживку продал!.. Сдал на вторсырье!!.
Он только слегка усмехнулся, направляясь к кухонной двери. Местные завсегдатаи, наблюдая подобные моменты практически ежедневно, тем не менее, отличались редким для этого тяжелого времени добродушием и беззлобностью. Чего нельзя было сказать о всяческих приезжих, которые чуть что - сразу начинали револьверами размахивать, словно на тропе войны. Или вот... эти еще...
Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, хозяин на секунду задержался, глядя наверх и прислушиваясь. Все, вроде бы, пока спокойно, - и скрылся за дверью.
Там, наверху, время от времени собиралась совсем другая публика...
- Карло, у меня этот попрошайка уже вот где сидит! Bastardo!.. - Фрэнки Торино, находясь в крайней степени возбуждения, мерил шагами небольшую комнату для особо почетных гостей на втором этаже салуна. Отдыхать и тратить деньги он, конечно, предпочитал в более приличных заведениях, в "Роллинз", например, но для решения рабочих вопросов предпочитал места поспокойнее и не столь яркие. "Кобыла" для этих целей подходила как нельзя лучше.
Его помощник, Карло "Кирпич" Дженовезе, с угрюмым выражением лица, сидел тут же, ковыряясь вилкой в салате. Вито Сантино, второй самый доверенный его человек, закинув ноги в черно-белых лакированных туфлях на стол, со скучающим видом разглядывал ногти на руке - его эти проблемы пока не касались.
- Pezzo di merda!.. Эта мразь еще свои старые проценты не закрыл, а уже опять денег просит! - он часто в подобных ситуациях переходил на итальянские ругательства, не удовлетворяясь их английскими синонимами.
Сейчас речь шла о некоем Нико Лански, мануфактурщике, который и так уже задолжал Торино крупную сумму денег. Давать деньги под процент было сравнительно новым для них способом получения дополнительной прибыли, наряду с другими, не всегда законными сферами деятельности.
- Короче так. Если до конца недели Лански не отдаст процент, - Фрэнки тыкнул в Карло пальцем, - поедешь к нему и сделаешь последнее предупреждение. Убей там кого-нибудь, ну или я не знаю... Деенег ему! Бычьего дерьма! Incoglionito, ссука...
Он бухнулся на диванчик и достал из кармана сигару.
- Что там с поставкой из Мексики, Вито? Надеюсь, с таможней больше проблем не будет?
С обратной стороны двери, согнувшись в три погибели и затаив дыхание, стоял мальчишка лет тринадцати. Его звали Тони, Тони-веник. МакТавиш притащил его в салун прошлой осенью, когда нажравшийся вдрызг папаша, Джон Клирвотер, местный бездельник и редкостная сволочь, сломал пареньку три ребра и бросил подыхать в ледяной жиже сточной канавы. Ему, видите ли, показалось, что пиздюк вознамерился спереть у него доллар, с таким трудом добытый во время ночного гоп-стопа. А пацану просто было любопытно. Он никогда раньше не видел целый доллар…
Подметать, выносить мусор и выполнять прочую несложную грязную работу, коей всегда полно в подобных местах, - Торин нашел мальчишке применение получше, чем просто валяться в подворотне. А Тони наконец-то обрел собственную койку и горячую пищу два раза в день. А также – относительно нормальное к себе обращение, которого он тоже никогда раньше не видел.
А сейчас он осторожно прижался ухом к шершавой доске, чтобы постараться не упустить ни одного слова…
- Пароход приходит завтра, шеф. - Вито достал из кобуры новенький вороненый Кольт, еще не опробованный в деле, и стал любовно его разглядывать, слегка прикасаясь кончиками пальцев к мелким деталям. Пистолет, надо сказать, был сделан на совесть. Настоящая игрушка, невероятно красивая и смертоносная одновременно. - У меня свой человек в береговой охране, он сообщит, когда можно будет действовать. На лодки перегрузим, и на берег. Все тихо-мирно, без лишнего шума.
Ствол в руках молодого человека плавно направлялся то в один угол помещения, то в другой, ловя в свой прицел разные предметы. Абажур под потолком. Канделябр на подсобном столике. Входную дверь...
- А если проверят? - Фрэнк щелкнул стальной "гильотиной", откусывая кончик сигары. - По документам там что?
- Не проверят. Он за это деньги получает, - Вито прищурил один глаз и медленно взвел курок. - С документами тоже проблем не будет.
В этот момент дверь резко приоткрылась внутрь помещения, издавая адский скрип, за ней что-то загрохотало об пол, послышался шум и сдерживаемый вскрик…
|
